The Economist: Имя, дата рождения, страна происхождения

Как в Германии определяют национальную принадлежность

Немецкая сборная, которая поедет на чемпионат УЕФА по футболу во Францию ​​в июне, ярко демонстрирует разнообразие населения страны. Так называемое мигрантских происхождения имеет чуть ли не каждый пятый ее житель, а в сборной и вообще почти половина игроков. На футболках фамилии вроде Боатенг (ганец), Мустафе (албанец с Македонии), Белльараби (марокканец) и Хедира (тунисец). Иностранное происхождение выдают и некоторые имена перед немецкими фамилиями. Мать Антонио Рюдигер из Сьерра-Леоне. Лено имеет русские корни.

Говоря о национальности, немцы противопоставляют термин «мигрантских происхождения» его несколько вызывающей Антонио «биодойч» ( «врожденный немец»). Это отражает контроверсийность и изменчивость их взглядов. Исторически «немецкость» всегда означала этническую принадлежность, связанную с общим генезисом или «кровью». Но сегодня Германия превращается в мультиэтническое общество, как и другие страны Запада. Нужен ответ: каким должно быть официальное отношение государства к категориям «врожденных» и «мигрантов»?

Насущный вопрос этого года: как их учитывать. С 1957 года Германия ежегодно проводит «микропереписей» 1% населения. Новый закон в 2005-м добавил к каждому четвертому году целый клубок вопросов: они должны определить, есть ли у конкретного домохозяйства иностранные корни. Ориентируясь на данные с таких анкет, чиновники решают, присваивать семье ярлык «мигрантских происхождения». Это стало предметом споров. В этом году действие закона заканчивается, но в комитетах Бундестага рассматривают его новую версию. Это заставляет ученых и политиков задумываться, как же определять идентичность.

В остальных странах Европы практикуются самые разнообразные подходы. На одном полюсе Франция. Там гражданство исторически было вопросом выбора, а следовательно, происхождения и этнической принадлежности при переписи населения официально не учитывают. По мнению Патрика Симона из Национального института демографических исследований в Париже, такой подход всегда был несколько лицемерным: французы пользовались расовыми категориями в своей империи, а когда последняя в 1950-х перестала существовать, начали применять их к жителям бывших колоний, которые приезжали во Францию. Впрочем, вскоре начали трактовать национальность в зависимости от наличия или отсутствия гражданства, безотносительно к происхождению.

Великобритания в 1991 году и Ирландия в 2010-м пошли другим путем. Как и остальные англоязычных стран, они к тому времени уже приняли факт мультиетничности своих обществ. Местные политики собирали статистику о разных группах, надеясь, что это поможет им отслеживать дискриминацию. Поэтому вопрос об этнической принадлежности в анкеты для переписи населения они включили. Но на выбор респондентам даются пункты, среди которых встречаются, например, «чернокожий британец» или «смешанная раса». Этническая принадлежность здесь — понятие субъективное, а не научное.

НЕЖЕЛАНИЕ СОБИРАТЬ ДАННЫЕ О ТОМ, СКОЛЬКО ГРАЖДАН ИМЕЕТ АФРИКАНСКОЕ ИЛИ АРАБСКИЕ КОРНИ, ОЧЕНЬ МЕШАЕТ ПОЛИТИКАМ ПРОЯВЛЯТЬ ДИСКРИМИНАЦИЮ И БОРОТЬСЯ С НЕЙ
В странах Восточной Европы проявляется еще одна традиция. Это молодые государства, отколовшихся от мультиэтнических империй, развалились. Поэтому там делают акцент на учете национальных меньшинств, которым сотни лет, а не новых приезжих. Скажем, в Венгрии есть список официальных национальностей, которые живут в стране, от мадьяр и словенцев к сербам и цыган. Но и эти страны тоже практикуют самоопределение. Недостаток такой системы в том, что некоторые группы, особенно цыгане, могут предпочесть не «сдавать» себя, ведь боятся стигматизации. Как следствие — они вообще не фигурируют в статистике. Об этом рассказывает этнолог из Эссена Линда Зупик.

Последний блок — Германия, Нидерланды и страны Скандинавии. В прошлом там жили сравнительно однородные общества. Сегодня, руководствуясь лучшими соображениями, они не желают признавать существование этнического мейнстрима, это может создать впечатление, будто остальные группы являются гражданами второго сорта. Во время переписи населения в этих странах не ставят прямых вопросов об этнической принадлежности, а собирают такую ​​информацию косвенно (например, из-за вопроса о месте рождения родителей), а затем присваивают ту категорию, которая кажется объективной.

В случае Германии этот подход снова и снова напоминает о «неудобные» понятие кровной принадлежности, считает Анне-Катрин Вилль, преподаватель Университета Отто фон Герике из Магдебурга. Чтобы присвоить человеку «мигрантских происхождения», достаточно, чтобы один из родителей родился в зарубежье. И в немецкой системе, в отличие от нидерландского, этот статус передается детям. К мигрантов по происхождению причисляют многих немцев, у которых за рубежом родился даже один из родителей. Исключение из правила — родители или родители родителей, которые иммигрировали в Германию в 1950-х. Таким образом, под эту категорию не подпадают миллионы этнических немцев, бежавших из Восточной Европы сразу после Второй мировой войны. Они были мигрантами, однако их и их потомков не считают «мигрантами по происхождению», а фактически признают «биодойчамы».
Все подходы имеют свои недостатки. По словам Симона, представление французов о том, что государство намеренно должна игнорировать этническую принадлежность своих граждан, наивно. Нежелание собирать данные о том, сколько из них имеет африканское или арабские корни, очень мешает политикам
проявлять дискриминацию и бороться с ней. В то же время проблема самоопределения заключается в том, что здесь категории субъективные и культурно текучие. Это затрудняет сравнение данных во времени.

Но большинство ученых считает, что бюрократические решения, сформированные по ответам на псевдообьективни косвенные вопросы, худший вариант. Когда единственным критерием становится место рождения родителей, этническая информация теряется с каждым поколением. Например, чернокожий гражданин Германии в четвертом поколении может захотеть причислить себя к своей этнической группы, как делает, например, много латиноамериканцев в США. И наоборот, немецкий ребенок, у которого один дедушка или бабушка из другой страны, может вообще не считать этнической принадлежности важным признаком своей идентичности. Главная проблема, по словам Симона, переосмыслить значение понятия «мейнстрим». Это нужно, чтобы общество стало более сплоченным. Похоже, пока немецкая система классификации его только разделяет.