Фольклористка Елена Чебанюк: К середине XIX века Санта Клауса и Деда Мороза не было

Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института искусствоведения, фольклористики и этнологии имени М. Т. Рыльского Елена Чебанюк протяжении десятилетий исследует календарные обряды украинцев.
С фольклористическими экспедициями объездила всю Украину, упорядочила и выдала несколько академических сборников календарно-обрядовых песен.
Сейчас особое внимание обращает на изменения, которые произошли с традиционной обрядностью под влиянием коммунистической идеологии, и на возможности возвращения к первоистокам в восприятии народной культуры.
Работает над уникальной книгой об украинском народный календарь, где учителя, родители, воспитатели детских садов и вообще все желающие смогут получить ответы на многочисленные вопросы относительно наших праздников в разных местностях и в разное время.
Сегодня наш разговор — о Сочельник и Рождество и о том, откуда взялся Дед Мороз и что с ним сделала советская власть.
Ведь вопрос «подлежат Дед Мороз и Снегурочка декоммунизации как символы советской эпохи» — интересует не только журналиста и президентского советника Олега Медведева …
«К середине XIX века Санта Клауса и Деда Мороза не было …»

— Госпожа Елена, обычай ставить елку как-то связан с украинскими традициями?
— Елка воспринималась как ритуальная, так как в картине мира древнего человека в центре мира находится так называемое мировое дерево. Человеку нужны символические координаты для понимания мира. Крона — это небо, ствол — это мир людей, и корень — подземный мир. Некоторые народы ставили елку на Рождественские праздники, а у нас обрядовое деревце устанавливали на праздник Ивана Купала. На нем цепляли ленты, свечи, цветы.
Рождественское деревце немцы украшали сначала какими экзотическими плодами — к примеру, помидорами или завернутыми в «позолотку» картофелинами. На верхушке рождественской елки устанавливали «вифлеемскую» звезду. Только в середине XIX века на Западе начинается массовое производство фабричных украшений для елок. В это время создаются новые условия для коммуникации, распространяются железной дороги. Соответственно, много новой информации попадает на территорию Российской империи.
— А Дед Мороз тоже пришел с Запада?
— Не совсем. Этому персонажу чуть более 100 лет. К середине XIX века таких понятий, как Санта Клаус или Дед Мороз, не существовало. Первым придумал этот образ английский художник, подхватили американцы и хорошенько его «вестернизувалы». Изобразили как весельчака, с мешком подарков, одетого в короткую красную куртку и смешной колпак — вместо фиолетового священнического одеяния своего предшественника Святого Николая.
Святой Николай, по преданию, тайно бросил деньги в открытое окно убогом мужу в своем городе Мира Ликийская. Ни в Германии, ни в Англии зимой окно на ночь никто не открывал. Поэтому западноевропейский Санта Клаус бросает подарки в дымоход. Это древний символ сочетания миров — «этого» и «того». Кстати, и в Украине люди, которые что-то или кого-то потеряли и хотели найти или вернуть, имели позвать это трижды в дымоход. И оно, согласно преданиям, непременно возвращался.
Американский Санта Клаус понравился и детям, и взрослым. Это была эпоха, когда считалось хороший тон смеяться над собой, уже было распространено лозунг «бог умер», сделана ставка на научный прогресс. Становится модным все новое, все, что противостоит «старом миру». Все это заканчивается довольно трагически, и Европа в конце снова вернулась к философскому осмыслению христианства.
«Мороз, мороз, иди к нам углу есть …»

— Но российский Дед Мороз совсем не похож на Санту …
— В России была совсем другая история. Здесь творят образ сказочного Мороза. Именно в это время Николай Некрасов пишет поэму «Мороз-Красный Нос», а Александр Островский составляет роскошную сказку о Снегурочке, в которой мать — Весна, а отец — Мороз. И какая погибает от солнечных лучей и любви. Пьеса стала чрезвычайно популярной. А тут еще Васнецов рисует картину «Снегурочка», а Римский-Корсаков пишет одноименную оперу.
Дед Мороз появляется на открытках, в журналах, на детских праздниках. В начале ХХ века постепенно начинает возникать рождественско-новогодняя индустрия. В витрине кафе на Крещатике выставляли механического «Деда Мороза», и весь Киев сходился на него смотреть. И здесь — 1917 год, большевистский переворот. И Рождество, и елка, и Дед подпадают под репрессивную машину. 1922 начинается кампания за преобразование Рождества Христова в «комсомольское святки». Но она потерпела неудачу. Потому что люди за века празднования Рождества создали обрядность, кулинарный код. О каждом момент Рождества — кутью, сено, звезду — есть много историй, представлений, потому что в каждом селе, в городе были свои обычаи и исторические события, связанные с этим праздником.
— Известно, что «антирождественские кампании» первого десятилетия большевистской власти не оправдались.
— Да. Патрули ходили по деревням и городкам и фиксировали: у кого занавешенное окно — там празднуют. Наказывали. И все равно не смогли искоренить. Оставалось только одно: подменить. В 1935 году приняли решение вернуть елку, конечно же, не рождественскую. Увенчана пятиконечной красной звездой, она стала непременным атрибутом государственного праздника Нового года. Молниеносное распространение нового «обычая» свидетельствует о силе системы.
28 декабря 1935 газета «Правда» опубликовала статью за подписью Павла Постышева — «Организуем до Нового года детям хорошую елку». А уже 31 декабря по всей территории Советского Союза — от Шепетовки до Курил — в «красных уголках» школ стояли елки. Представляете? Трех дней хватило! Украшений, конечно, не было, все делали сами. Интересно, что во всех советских букварях и читанках помещали страницу, где было расписано, как сделать из бумаги «фонарик» и игрушки на елку.
— То есть были четкие продуманные инструкции, как всем детям от Шепетовки до Курил обеспечить «единое информационное пространство»?
— Конечно. Было придумано новую историю про Деда Мороза. Считаю, что с точки зрения идеологии это один из лучших произведений советской системы. Сюжет был очень простой и четкий. Прекрасный Дед Мороз идет к детям с большим мешком подарков. И этот мешок воруют враги — волки, лисы, Баба-Яга или Кощей. Дети безумно любят подарки и справедливо возмущаются. Вернуть мешок помогают друзья — белочки, зайчики. Ведущий обращается в зал, чтобы дети позвали Деда. И все дети «в едином порыве» трижды (!!!) кричат: «Дед Мороз, приди!».
Кстати, в этой «конструкции» использовали и давний украинский обычай. В Сочельник, когда на углу поставили обмотанного перевеслами с красной лентой дидуха, кутью и узвар и с первой звездой готовятся садиться за стол, хозяин после молитвы берет ложку кутьи, кладет в миску, выходит на порог, открывает домашние двери и приглашает мороза: « Мороз, мороз, иди к нам углу есть! ». Эти обычаи до сих пор существуют на Полесье, а бабушка меня заставляла делать это в киевской квартире — через форточку. Причем «з жонкою, с маткой и сестрой, со сватом и братом».
Мне это очень нравилось! Если он не приходит — а так обычно и происходит, то хозяин берет кнут, которым погоняют скот, и говорит: «Если ты сегодня не пришел, то и в Петровку не ходи, чтобы не поморозил нам рожь, пшеницу, всякий хлеб, наших ягнят и наших телят »- и закрывает дверь. Семья разыгрывает миф о том, что в рождественскую ночь граница между миром живых и мертвых исчезает. Люди верили, что умершие приходят в это время. Параджанов в фильме «Тени забытых предков» прекрасно показал эти верования гуцулов: они дуют на скамью, «чтобы не присесть душечки». Рождество — это праздник, когда собираются вместе и мертвые, и живые. Вся семья должна собраться на Сочельник.
Гуцулы еще приглашают черную бурю, медведя, волка, градовую облако … Негативный мир, угрожающий для жизни человека, надо накормить и задобрить. Причем в это время все должны быть одной семьей. У нас с вами сегодня эгоистическое антропоморфное восприятие мира — мы, мол, в его центре. А наши предки воспринимали себя как часть космоса. Те, кто живет в селе, чувствуют, насколько природа может быть агрессивной. Особенно это видно сейчас в Чернобыле, где все уже заросло. Там начинаешь понимать, насколько природа мощнее человека. И когда ты в этом живешь, и у тебя еще, и нет бензопилы, телевизора и компьютера, — ты умолять, чтобы и градовая облако, буря обошла тебя стороной.
«Звеньевой в поле иметь урожай растит богатый …»

— Создатели советского «новогоднего обряда» все это должны были знать, просчитать и удачно подменить?
— Конечно. Никто не может перекодировать человеческие вкусы. Их можно только подменить. Вместо углу появился салат оливье, а вместо компота — «Советское шампанское». Новые «обряды» распространили довольно быстро. Внедрили яркую мифологию. Традиционно время появления первой звезды — это момент, когда можно свое желание передать «туда». В СССР все «знали», что загадывать желания нужно с 12-м ударом курантов. Писали и распространяли новые «колядки». В 1987 году вышла моя книга «Календарно-обрядовые песни». Ее можно было бы выдать, если бы здесь не было раздела «послеоктябрьские колядки». Прочитаю отрывок одной из них, чтобы было понятно, в каком мире мы жили:
А я знаю, кто есть дома —
сам хозяин за столом.
Хозяйка у него,
лучше солнышка ясного.
Отец в цехе бригадиром,
сын в армии командиром,
Звеньевой в поле иметь
урожай растит богат.
— Такое действительно пели?
— А куда же было деваться? И в школах учили. Формировалась двойная мораль, когда тайно праздновали Рождество, а публично — пели от «шедевры». Завотделом фольклористики, блестящий ученый Михаил Пазяк рассказывал мне, как он начинал свою карьеру фольклориста с учительства на Хмельнитчине. Директор школы, завмаг, завпошты и фельдшер — это была «боевая компания», ходила по селу и гоняла колядников.
И когда я спросила, как фольклорист мог таким заниматься, он ответил: «А что делать ?. Делали вид, что гоняем, а на самом деле закрывали на это глаза ». Но есть и много записанных историй о наказании за колядки. Скажем, один человек рассказал, что за то, что он ходил колядовать, директор выбрил ему на затылке крест. Представьте, какое унижение для парня … Мы на сегодняшний день даже не представляем, в какой атмосфере мы жили и воспитывались в те годы.
— Чем отличается традиционная культура той, в которой мы живем сегодня?
— В традиционном обрядовом действе каждый может быть и дедом, и михоноша, и «козой». Это театр для себя. Каждый человек — талантлив, когда кто-то выходит из роли и тут же вместо него любой становится «козой», михоноша или звездочетом. А сегодня, в век потребительства, мы привыкли лежать на диване и чтобы нас кто-то развлекал. Кстати, активная непотребительские позиция формируется в ранние годы. Когда я преподавала в Славистическом университете, было очень заметно разницу между студентами, в школе изучали народоведение, и теми, которые после 1994 года были лишены этой возможности.
В первых на семинарах было всегда соревнование — кто будет отвечать. Они ездили в свои экспедиции и записывали показания от бабушек, инсценировали обряды, им это было очень интересно. Когда есть учитель-энтузиаст, то он это поддерживает. А детки в таком возрасте к народному искусству и обрядов очень восприимчивы. Они верят в сказку и хотят быть ее частью. Недаром за души детей идет борьба.